Володимир Пишний: Проблеми в атомній енергетиці створені штучно

Українська атомна енергетика сьогодні перебуває у вкрай важкому становищі. Рекордне зменшення частки генерації, фінансові питання, постійні кадрові перестановки – все це ставить атомну галузь, що виробляє половину всієї електроенергії в країні, на межу виживання. Про те, чому склалася така ситуація, який реальний технічний стан атомних блоків, настроях всередині галузі і надіях на майбутнє виданню Kosatka.media розповів (російською мовою) з екс-віце-президентом з ремонтів та заводського виробництва НАЕК «Енергоатом» (2004-2020 рр .) Володимир Пишний.

-Владимир Максимович, нынешний кризис в энергетике сравнивают с ситуацией в 90-х. Насколько это справедливо?

– Такое снижение выработки атомных станций – это впервые в истории независимой украинской энергетики. За 15 лет работы в должности вице-президента Энергоатома у меня накопилось 15 записных книжек, куда я каждый день записывал все данные: суточные выработку и потребление, и наши, и тепловых станций. В последние 3-4 года – было видно постоянное снижение потребления из-за остановки предприятий, но такое уменьшение выработки атомных станций – впервые.

– Какие факторы привели атомную генерацию к этому?

– Когда Украина стала независимой, я работал на Запорожской станции заместителем главного инженера. И хорошо помню, что с этого момента наша атомная энергетика превратилась в дойную корову.

Мы потеряли серьезность отношения к отрасли.

Но раньше к нам хотя бы относились с уважением, понимали, что атомная генерация – это локомотив развития экономики в стране. И Леонид Кучма, и Виктор Ющенко, и Юлия Тимошенко – все трепетно относились. Уровень их мышления и кругозора был гораздо выше, чем у нынешних руководителей, и они понимали и серьезность ситуации с Чернобыльской станцией, и важность самой генерации.

-Когда все изменилось?

– В 2014 году мы почувствовали, что никому больше не нужны. Мы всегда подходили системно, работали по регламентам, по инструкции. Все 30 лет независимости разрабатывали госпрограммы развития атомной энергетики. Там и строительство новых блоков до 2035 года, и многое другое. Но в 2014 году мы почувствовали, что это никому не интересно. Главным в энергетике стал бизнес.

Была надежда на нового президента, верили, что неправильное отношение к нам изменится. Но не тут-то было. С 1 июля 2019 года мы начали работать в новом рынке и получили кризис. Ведь все предупреждали, что это не совсем правильно, давайте отложим начало работы. Рынок должен быть рыночным. А они загнали нас – 90% продавать населению по 56 копеек! И не мы сами продаем, а передаем для реализации. И государственные предприятия, в том числе и мы, оказались в наихудших условиях.

– В каком состоянии сейчас находятся блоки украинских АЭС? Они действительно устарели?

– Я помню каждую нашу реакторную установку. Большинство блоков украинских АЭС, 13 из 15 – это так называемые «тысячники», блоки типа ВВЭР-1000. Их проектный срок службы – 30 лет. Еще два блока Ровенской АЭС – это ВВЭР-440, у них проектный срок – 20 лет. Но это не значит, что по истечению этого срока их нужно немедленно закрывать.

Базовым условием для безопасной эксплуатации АЭС является целостность корпуса реактора (КР). Фактически, срок службы корпуса определяет период безопасной эксплуатации всего энергоблока.

В 2019 году мы, совместно с нашим научно-техническим центром, провели оценку сроков безопасной эксплуатации КР всех АЭС Украины и дали прогнозы по каждому из блоков. Прогноз делали в двух вариантах: реалистичный, учитывающий действующие нормы, и более строгий – консервативный, включающий все возможные дополнительные риски. Так вот, по консервативному сценарию 5 наших блоков могут безопасно работать 55 лет, а еще 10 – 60 лет. А если не загонять атомную отрасль в угол, и давать ей возможность работать по тем нормам, которые заложены при разработке и строительстве станций, то эти сроки увеличиваются до 60 и 60+.

То есть, у страны еще несколько десятилетий может быть надежный, экологически безопасный источник дешевой электроэнергии!

Понимаете, когда станции строились, ни у кого в мире еще не было практического опыта многолетней эксплуатации АЭС. Специалисты делали расчеты на ближайшие 30 лет, понимая, что в течение этого времени появятся новые технологии, новые требования. Но все делалось на совесть, на некоторые элементы ядерной установки закладывался семикратный запас прочности. Атомная энергетика всегда была тесно связана с военными, так что в вопросах безопасности все было на высшем уровне.

В 2012 году мы впервые начали продлевать ресурс блоков. Чтобы продлить срок эксплуатации и получить от Регулятора лицензию на право дальнейшей эксплуатации энергоблоков – нужно оценить техническое состояние, провести расчеты безопасности каждого блока, обновить оборудование, которое выработало ресурс, заложенный в проекте или технических требованиях.

Результаты исследований показали, что критические элементы: корпус реактора, оборудование первого контура имеют 30% запас прочности и менять их не нужно. Обновили только неосновное оборудование – поставили более современные комплексы автоматических систем управления. Мой друг и коллега Вячеслав Тищенко, бывший тогда генеральным директором Запорожской атомной электростанции, говорил: «Ты знаешь, блок сейчас лучше, чем новый».

Замена морально устаревшего оборудования – это небольшие затраты. Чтобы построить новый блок, а мировые цены примерно одинаковы, нужно потратить 4,5 млрд долларов. Для продления срока эксплуатации, на все мероприятия замены, необходимо около 4 млрд гривен. Поэтому каждый блок должен отработать максимум своих возможностей.

– Если все хорошо, почему блоки выводят в ремонт? Вот сейчас ремонтируют сразу два на Запорожской АЭС и один на Южно-Украинской.

– У энергетики, в том числе украинской, есть осенне-зимний максимум, с октября по март, когда готовность энергоблоков к несению нагрузки должна быть максимальной. Поэтому, вся мировая энергетика плановые ремонты традиционно делает летом, когда потребление ниже. На Запорожской станции и по 3 блока были летом в ремонте. Ничего в этом страшного нет. Зато в зиму входили всеми блоками.

Многие пишут, что «ремонты не проводились годами, потому жизнь заставила выводить блоки в ремонт». Это самое настоящее вранье!

У нас есть четкие нормативы в том же проекте энергоблока – очередность проведения ремонтов. Каждый год мы проводим средний плановый ремонт. Это ремонт основного оборудования, частичная перегрузка топлива, от 42 до 46, из 163, кассет ядерных сборок мы выгружаем, новые загружаем, чтобы блок работал на полную мощность. Раз в четыре года – капитальный ремонт. Это полная выгрузка активной зоны, обследование всего оборудования. Норматив среднего ремонта – 55 суток, капитального – 80 суток.

– А что означает для генерации одновременный вывод нескольких блоков в резерв?

– В резерв и раньше выводили, но не более одного блока. Когда были снежные зимы, уровень воды в Днепровском каскаде был высокий, выводили, как правило, с конца марта до начала мая, один блок на Запорожской атомной. Но сейчас совершенно другая ситуация. Это искусственно созданные ограничения.

– В конце мая мощность угольных ТЭС в Украине впервые превысила работающую мощность атомных электростанций…

– Последние 4 года в этом вопросе творится полный беспредел. Так не должно быть, и с экономической, и с экологической точки зрения. Не время сейчас для таких перекосов.

Атомщики и тепловики всегда уважали друг друга. Тем более, что в Энергодаре две станции – Запорожская АЭС и Запорожская ТЭС, мы вроде как родные. Но тепловые станции изношены от 80 до 90%, о технической безопасности никто не думает. В 2016 году, когда я снова работал в Энергодаре, ночью едешь со станции, над ТЭС – черный дым, а утром он уже коричневый. Значит, ночью отключали фильтры, чтобы снизить затраты. А ведь радиоактивные выбросы тепловой станции больше, чем атомной.

– Судя по новостям, атомную генерацию настиг еще и кадровый кризис. У отрасли больше, чем полгода нет постоянного руководителя, да и новые назначения в руководстве Энергоатома вызывают вопросы.

– В отрасль зашли люди, которые никакого отношения к атомной энергетике не имеют.

И если случится, что президента назначат с нарушением закона о ядерной энергетике и радиационной безопасности, в котором прописаны квалификационные требования к персоналу, тогда это еще один плевок в лицо.

– А с Вашей точки зрения, кто бы мог занять эту должность?

– В нынешней ситуации долго вникать в дела – смерти подобно. Поэтому, я считаю разумным, чтобы вернулся Юрий Недашковский. Он руководил атомной отраслью в разные годы, и его опыт сейчас очень бы пригодился, в том числе и при отстаивании интересов атомной генерации.

Понимаете, мы не думали, что нам придется защищать право на жизнь, не готовили настоящих бойцов и лидеров. Себя надо защищать, а мы этого не умеем.

– Возможно, кризис поможет научиться?

– Надеюсь, рано или поздно, это случится. Наверно, надо было раньше заняться этим вопросом. Но по законодательству, для работников атомной энергетики предусмотрено много ограничений. Например, запрещены забастовки – не может коллектив атомной станции отказаться выполнять свою работу. Да и мы так воспитаны – тяжело, но нужно вытерпеть. А вот сейчас ситуация дошла до той точки, когда явно необходимо не только поднимать коллективы, но и менять психологию каждого сотрудника, доносить до него тяжелую реальность.

Вот недавно председатель профсоюзного комитета выступал, говорил, что надо омолаживать коллективы, чтобы пенсионеры давали дорогу молодым. Это хорошо, но откуда эти молодые возьмутся? Престижность профессии сильно снизилась – заработные платы, по сравнению с бизнесом, не высокие, работу в городах-спутниках, кроме АЭС, найти сложно, и жилье для атомщиков давно уже не строят.

Надо ездить, встречаться с коллективами, говорить с людьми лично. А наши «исполняющие обязанности», ни один, ни второй, ни до коронавируса, ни сейчас, ничего не предпринимают.

Это же уже совершенно другое поколение, из 90-х. Они по-другому воспитаны. Люди не закалены в жестких условиях.

Когда мы строили наши станции, без выходных, блок за блоком, появлялись опыт, ответственность и гордость за свою профессию – ты видел результаты своего труда.

В 1997 году мы пустили последний 6-й блок на ЗАЭС, в 2004 – 2-й на ХАЭС и 4-й на РАЭС – и это было последнее, где люди могли себя проявить. Следующие десятилетия – только рутинная работа и спокойная эксплуатация. А коллективы объединяют трудности, когда все работают на одну высокую цель. Сейчас такого объединяющего момента нет.

Я надеялся, что толчком для развития коллективов станут проекты по продлению срока эксплуатации. Новые задания для инженеров, новые мысли, знания. И когда в 2016 приехал на Запорожскую АЭС, сказал людям – хочу сделать так, чтобы вам хотелось ходить на работу. Вот самое главное. И люди загорелись. Не заказывали инженеринговую услугу, а сами выполняли работы. Но этого мало. Атомщиков искусственно загоняют в угол. Политики, ради обслуживания своих интересов, создают миф о том, что атомная энергетика устарела, что у нее нет будущего. А мы слишком воспитаны, привыкли к совершенно другой среде.

Сегодня множество специалистов уезжает, остаются те, кому уже за 50.

И люди уходят, уезжают, туда, где они нужны. В Турции станция строится полным ходом, в Объединенных Арабских Эмиратах.

На пенсию каждый год около 400 человек уходят. А приток – на порядок ниже. Я сейчас продолжаю преподавать. Так вот, в Одесском политехническом университете на специальность «Атомная энергетика» в 2018-м поступило 7 человек, на второй курс осталось 5. В 2019-м – 13. В Киевском политехе чуть больше. Но оттуда, в основном, никто не идет работать на атомные станции, все стараются остаться в столице. И это не что иное, как катастрофа. В середине 70-х на наш факультет набирали по 100 человек! И люди приходили не случайные – это была новая отрасль, высокие технологии, профессия будущего.

– Что при таких условиях ждет нашу атомную генерацию в дальнейшем? Какие у Вас ощущения?

– Любые проблемы решаемы. Желание должно быть. Само по себе ничего не изменится. В 2019 году мы разработали «Энергетическую доктрину 2020-2026 НАЭК «Энергоатом». Это подробный план из 12 шагов по превращению «НАЭК «Энергоатом» в высокоприбыльное предприятие.

Корпоратизация по британскому принципу для нас слишком рискованный вариант, от стабильной работы АЭС зависит энергетическая безопасность страны. Необходимо постепенно разделить операционную деятельность и инвестиционную, и передать вопросы развития в венчурный фонд, куда уже можно привлекать инвесторов. Таким образом, государство сохранит контроль над надежностью работы отрасли, Энергоатом получит возможности для развития, а у атомной энергетики в Украине появится будущее.